Реабилитация телевизора

Если дело и так дальше пойдет - частично реабилитирую телевизор.

Вчера - "Мосты округа Мэдисон" Клина Иствуда.

Сегодня - "Шоколад".

Духовное пиршество.

---

Интерпретация XX века

В самом начале дневника я уже приводил небольшую медитацию к фразе Самвела Аветисяна: «Идеи, кстати, с библейских времен остались те же. Просто упаковываются по-разному».

В связи с предпраздничным всеобщим обращением к христианским ценностям я попытался найти «упаковку» Святого писания в XX веке.

И нашел его в совершенно неожиданном месте – текстах рок-оперы «Иисус Христос – Суперзвезда». Они не так уж тривиальны, как могло бы показаться на первый взгляд.

Царство небесное в их головах

ИУДА:

Теперь у меня в голове проясняется –

Наконец-то я хорошо понимаю, куда мы все идем.

Иисус! Ты начал верить всему тому, что говорят о тебе.

Ты действительно веришь, что этот разговор о боге – правда.

И все добро, что ты сделал, вскоре будет уничтожено.

Ты сам начал значить больше, чем то, что ты проповедуешь.

Послушай Иисус, мне не нравится то, что я вижу.

Я прошу тебя только об одном – выслушай меня.

И вспомни, я всегда был твоей правой рукой.

Ты зажег их сердца, они думают, что нашли нового Мессию.

И они причинят тебе боль, когда увидят, что ошиблись.

Помню, когда все начиналось, не было никаких разговоров о боге.

Они называли тебя человеком.

И поверь мне – мое восхищение тобой не умерло.

Но каждое слово, что ты говоришь, сегодня выворачивается

Наизнанку, приобретает другой смысл.

И они причинят тебе боль, если подумают, что ты лгал им.

Назарет, твоему сыну лучше было бы остаться

Великим неизвестным. Плотничать, как его отец – это было бы хорошо.

Столы, стулья, дубовые сундуки подошли бы Иисусу больше.

Он бы не принес никому ни вреда, ни беспокойства.

Послушай, Иисус, ты думаешь о своей роли?

Разве ты не видишь, что мы должны остаться на своем месте?

Нас оккупировали, ты что забыл, что мы угнетены?

Я боюсь толпы, потому что мы начали слишком много шуметь.

И они сметут нас, если мы зайдем слишком далеко.

Послушай, Иисус, я предупреждаю тебя.

Помни, пожалуйста, я хочу, чтобы мы выжили.

Но грустно видеть, как наши шансы уменьшаются с каждым годом.

Все твои последователи слепы.

Слишком много царства небесного в их головах.

Это было прекрасно, но сейчас все испорчено.

Да, все испорчено.


Симон-фанатик

СИМОН-ФАНАТИК:

Христос, что еще нужно, чтобы убедить тебя,

Что ты достиг нужного и ты так же силен, как этот

Римский подонок, который насилует нашу страну и который

Терроризирует людей уже так долго?

.....

Здесь должно быть больше пятидесяти тысяч, клянущихся тебе в любви.

Каждый из пятидесяти тысяч сделает то, что ты его попросишь.

Пусть они вопят о своей преданности,

Но добавь немного ненависти к Риму

И ты достигнешь еще большей власти.

Мы вернем себе дом,

Ты получишь власть и славу во веки веков.

Аминь! Аминь!


Бедный Иерусалим

ИИСУС:

Ни ты, Симон, ни пятьдесят тысяч, ни римляне, ни иудеи,

Ни Иуда, ни двенадцать,

Ни первосвященники, ни книжники, ни сам обреченный Иерусалим

Не понимают, что такое власть.

Не понимают, что такое власть.

Совсем не понимают, совсем не понимают.

Если бы ты знал все, что я знаю, бедный Иерусалим,

Ты бы знал всю правду, но ты закрываешь глаза.

Но ты закрываешь глаза!

Пока ты жив, многочисленны твои тревоги, бедный Иерусалим.

Чтобы завоевать смерть, тебе нужно только умереть,

Тебе нужно умереть.


Храм

ТОЛПА:

Посмотри мои глаза, я плохо вижу.

Посмотри, как я стою, я едва могу ходить.

Я верю, ты можешь исцелить меня.

Посмотри мой язык, я едва могу говорить.

Посмотри мою кожу – я сплошная масса крови.

Посмотри мои ноги – я едва стою.

Я верю – ты можешь вылечить меня.

Посмотри мой кошелек – я бедный, бедный человек.

Дотронься до меня, вылечи меня, Христос!

Неужели ты не дотронешься до меня? Исцели меня, Христос!

Неужели ты не поцелуешь меня?

Неужели ты не заплатишь мне, Христос?

ИИСУС:

Здесь вас слишком много, не толкайте меня.

Меня здесь слишком мало – не окружайте меня.

Исцеляйте себя сами!


Я не знаю, как любить его

МАРИЯ:

Я не знаю, как любить его,

Что делать, как затронуть его душу.

Я изменилась, да, действительно изменилась.

В эти последние несколько дней, когда я оглядываюсь на себя,

Я кажусь себе другим человеком.

Я не знаю, как мне реагировать на это,

Я не понимаю, почему он трогает меня.

Он же мужчина, просто мужчина.

У меня столько мужчин было до него

Таких разных,

И он только еще один.

Убить ли мне его, вопить ли и кричать?

Сказать ли о любви и излить свои чувства?

Никогда не думала, что дойду до этого – что это такое?

Я – и в такой ситуации.

И это я, которая всегда была сдержанной.

Не была ничьей игрушкой.

Всегда на высоте положения.

Он меня так пугает.

Никогда не думала, что дойду до этого – что это такое?

А если он все же сказал бы, что любит меня,

Я бы потерялась, я бы испугалась,

Я бы отвернулась, я бы отступила,

Я бы не хотела знать его.

Он так пугает меня.

Я так хочу его.

Я так люблю его!


Проклят на все времена. Вторник

ИУДА:

Теперь, если я помогу вам, этот имеет значение, вы понимаете,

Этот отвратительный порядок вещей становится все тяжелей для меня.

Принять решение, что делать, заняло у меня некоторое время.

Я все взвесил, прежде чем придти к вам.

Я совсем не думаю о награде для себя.

Я действительно пришел сюда не по собственной воле.

Ты только не говори, что я проклят на все времена.

Я пришел потому, что я должен был сделать это. Я один, кто видел:

Иисус не может контролировать ситуацию, как раньше.

И более того, я знаю, что Иисус тоже так думает.

Иисус не возражал бы против того, что я здесь у вас.

Я совсем не думаю о награде для себя.

Я действительно пришел сюда не по собственной воле.

Ты только не говори, что я проклят на все времена.

Анна, ты друг, я словоохотливый человек, и

Мудрец Кояфа, мой друг, я знаю – ты сочувствуешь.

Почему мы должны быть пророками?

Почему мы должны быть ими?

Тот, кто видит печальное решение – знает, что должен сделать.

Я совсем не думаю о награде для себя.

Я действительно пришел сюда не по собственной воле.

Ты только не говори, что я проклят на все времена.


Последний ужин. Четверг. Вечер.

АПОСТОЛЫ:

Посмотри как мои злоключения и несчастья

Тонут в благородном вине.

Не беспокойте меня, теперь я не могу видеть все ответы.

До тех пор, пока длится этот вечер, эта заря жизни прекрасна.

Всегда надеялся, что стану апостолом.

Знал, что я достигну этого, если попробую.

Потом, когда мы уйдем на покой, мы можем писать Евангелия.

Так что о нас будут говорить, и когда мы умрем.


ИИСУС:

Конец…

Лишь немного тяжелей, когда его приносит друг.

Ведь это вино могло быть моей кровью,

Ведь этот хлеб мог бы быть моим телом.

Конец!

Вы пьете мою кровь,

Вы едите мое тело.

Если бы вы только помнили меня, когда едите и пьете!

Я должен быть сумасшедшим, чтоб думать, что меня будут помнить.

Я должен бы совсем потерять голову для этого.

Посмотрите на ваши пустые лица!

Мое имя ничего не будет значить через десять минут после моей смерти.

Один из вас отречется от меня, другой предаст меня.


В Гефсиманском саду.

ИИСУС:

Я только хочу сказать, если возможно,

Пусть эта чаша минует меня.

Потому что я не хочу отведать ее яд.

Он жжет меня, я изменился, я уже не так уверен,

Как когда мы начинали.

Тогда я был воодушевлен,

Сейчас я грустен и устал.

Послушай, я уже точно превзошел все ожидания.

Пытался три года, кажется, что все тридцать.

Можно ли требовать так много с человека?

Но, если я умру,

Посмотри все сказания сначала и сделай те вещи,

Что спрашивали с меня.

Пусть они ненавидят меня, бьют меня, причиняют мне боль,

Прибивают гвоздями к дереву.

Я хочу знать, я хочу знать, боже,

Почему я должен умереть?

Буду ли я более известен, чем был когда-нибудь?

Будет ли то, что я сделал и сказал, значить что-нибудь?

Я должен знать, я должен знать моего бога,

Я должен видеть, я должен видеть моего бога.

Если я умру, что будет наградой мне?

Я должен знать, я должен знать моего бога.

Почему я должен умереть?

Можешь ли мне показать сейчас, что я буду убит не напрасно?

Покажи мне чуть-чуть своего вездесущего разума.

Покажи мне, что есть причины твоего желания моей смерти.

Ты слишком увлечен тем …. и равнодушен ….

Хорошо я умру.

Можешь наблюдать, как я умру.

Смотри, как я умру.

Тогда я был воодушевлен, сейчас я грустен и устал.

В конце концов я пытался три года, кажется, что девяносто.

Почему же я боюсь закончить, что начал.

То, что ты начал. Я не начинал этого.

Боже, тяжела воля твоя.

Но на твоей стороне все преимущества.

Я выпью твою чашу с ядом, пригвозди меня к кресту.

Сломи меня.

Пусть я истеку кровью. Бей меня, убей меня,

Возьми меня сейчас, пока я не передумал.


Песня Царя Ирода

ИРОД:

Иисус, я в восторге, что встретился с тобой лицом к лицу.

Ты создал себе порядочную известность везде в округе.

Исцеляя калек, воскрешая из мертвых.

А теперь я понимаю, ты – бог –

По крайней мере, ты так говорил.

Если ты Христос, Великий Иисус Христос,

Докажи свое божественное происхождение – преврати воду в вино.

Это все, что тебе нужно сделать.

И я буду знать, что все это правда.

Давай, царь иудеев.

Иисус, ты просто не представляешь, какую сенсацию ты здесь произвел.

Ты – единственное, о чем мы говорим, чудо года.

О, как жаль, если все это ложь.

И все-таки я верю, что ты можешь поколебать циников, если попробуешь.

Итак, если ты Христос, Великий Иисус Христос,

Докажи, что ты не дурак, пройди по моему бассейну.

Если ты сделаешь это для меня, я отпущу тебя.

Давай, царь иудеев!

Я прошу тебя лишь о том, что просил бы у любой суперзвезды.

Что сделало тебя тем, что ты есть?

Я жду, да, я – самолюбивый болельщик.

Я умираю, как хочу видеть, что ты не такой, как все люди.

Итак, если ты Христос, да, Великий Иисус Христос,

Накорми всех моих домочадцев вот этим хлебцем.

Ты можешь это сделать без труда.

Или что-то случилось? Почему так долго ничего не получается?

Давай, царь иудеев!

Эй, разве ты не боишься меня, Христос!

Мистер Христос Великолепный!

Да ты просто недоразумение, ты – не бог.

Ты только мошенник и ничего больше.

Уведите его – ему нечего сказать!

Вон, ты, царь иудеев! Прочь из моей жизни.

Я – царь иудеев!

И никогда не забывай это!

Нельзя ли нам начать все снова?


Суперзвезда

ГОЛОС ИУДЫ:

Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я не понимаю

Почему ты пустил свое дело на самотек.

Ты бы справился с ним лучше, если бы спланировал его.

Почему ты выбрал такое отсталое время и такую странную землю?

Если бы ты пришел сегодня, ты бы достиг всей нации.

Израиль в первом веке до новой эры не имел средств массовой информации.

.....

Скажи, что думаешь о своих друзьях наверху.

Кто, кроме тебя, составляет цвет общества?

Будда? Был ли он там?

Он с тобой?

Мог ли Магомет сдвинуть гору, или это было просто заявление для печати?

Была ли ошибка, или ты знал, что твоя грязная смерть побьет все рекорды?

Пойми меня правильно – я только хочу знать.


***

Немного цинично. Но таковы уж времена...

@темы: Музыка, Иисус Христос – Суперзвезда

---

Георгий Иванов

Георгий Иванов.
Послевоенные стихи.

Георгий Иванов – Поэт, начавший с подражания Кузьмину, через акмеизм 20-30-х (после смерти Гумилева, возглавлял «Цех поэтов»), по окончании второй мировой войны предстал явным экзистенциалистом. Как писал Р. Гуль в предисловии к посмертной книге его стихов: «Русский экзистенциализм Г. Иванова намного старше сен-жерменского экзистенциализма Сартра».
Стихи этого периода пессимистичны, но меня в них подкупает точность определений и какой-то острый взгляд, который возникает только у человека много пережившего.

***
Он спал, и Офелия снилась ему
В болотных огнях, в подвенечном дыму.

Она музыкальной спиралью плыла,
Как сон отражали ее зеркала,

Как нимб окружали ее светляки,
Как лес, вырастали за ней васильки...

... Как просто страдать! Можно душу отдать
И все-таки сна не уметь передать.
И зная, что гибель стоит за плечом,
Грустить ни о ком, мечтать ни о чем...

***
Восточные поэты пели
Хвалу цветам и именам,
Догадываясь еле-еле
О том, что недоступно нам.

Но эта смутная догадка
Полу-мечта, полу-хвала,
Вся разукрашенная сладко,
Тем ядовитее была.

Сияла ночь Омар-Хаяму,
Свистел персидский соловей,
И розы заплетали яму,
Могильных полную червей.

Быть может, высшая надменность:
То развлекаться, то скучать,
Сквозь пальцы видеть современность,
О самом главном – промолчать.

***
«Желтофиоль» - похоже на виолу,
На меланхолию, на канифоль.
Иллюзия относится к Эолу,
Как к белизне – безмолвие и боль.
И, подчиняясь рифмы произволу,
Мне все равно – пароль или король.

Поэзия - точнейшая наука:
Друг друга отражают зеркала,
Срывается с натянутого лука
Отравленная музыкой стрела
И в пустоту летит, быстрее звука...

«...Оставь меня! Мне ложе стелет скука!»

@темы: Поэзия, Георгий Иванов

---

Первые христиане

По каналу «Россия» прошел интересный цикл передач «Паломничество в Вечный город» о зарождении христианства на просторах римской империи.
Оставив за скобками чудеса, имеем непреложный исторический факт – гибель достаточно большого количества людей за свою веру, за свои убеждения, часто страшной мученической смертью.

Почему? Почему они шли на смерть, и почему, видя это, количество приверженцев веры только росло?

Мне пришло на ум несколько объяснений.
Прежде всего, римская империя того периода была, скорее всего, в фазе пассионарного подъема, когда идеи превалировали над ценностью жизни. Объяснить захват таких огромных территорий исключительно только военным превосходством, весьма затруднительно.
При этом пассионарии были как со стороны римлян-язычников, убивавших за принадлежность вере десятилетних детей, так и христиан, которые, имея возможность путем формального отречения сохранить себе жизнь, все-таки выбирали смерть.

Вторая причина – публичная демонстрация стойкости веры. На смерть шли не только представители плебса, которым часто нечего было терять, но и состоятельные граждане. Такая демонстрация приверженности своим идеалам неизбежно заразительна, как бы не хотели добиться обратного эффекта сами гонители.
В сознании римлянина вполне мирно соседствовала с нормами морали смерть на арене рабов-гладиаторов (к слову, часть из которых были свободными людьми и занимались боями из чистой «любви к искусству»). Но когда на съедение львам, на сжигание – не на бой, а на убийство - выводились еще вчера уважаемые люди, то пусть ты и присоединяешься к общему улюлюканью в их адрес, но в где-то глубоко в душе не можешь не преклоняться перед ними.

Третья причина, на мой взгляд, заключается в самой вере. Иисус своим примером показал, что смерти нет. (Не стоит забывать, что в тот период это была еще «живая вера», и были живы ученики самого Христа).
Очень хорошо об этом сказал Ошо в своей медитации на главу 24 Евангелия от Луки.
«Писания все время утверждают, что вы бессмертны; об этом говорят все писания мира. Это относится не только к священному писанию иудеев; все священные тексты во всем мире утверждают, что вы бессмертны. Никто, кроме Иисуса, не дал такого доказательства этому. Никто не возвращался после смерти, чтобы свидетельствовать о том, что писания были правы. Даже Будда не дал такого доказательства; даже Кришна не дал его. Только Иисус вернулся назад от дверей смерти, снова спустился в мир, стал свидетелем правильности всех писаний. Иисус является самим воплощением основного закона жизни: что все является вечным и бессмертным, что ничто не умирает, что ничто не может умереть; что в мире есть только одна ложь - смерть. Невозможна только смерть, все остальное возможно.»

@темы: Религия

---

Мой любимый «Pink Floyd»

Что-то меня после «Beatles» потянуло на любимый «Pink Floyd».

Посмотрел я на свой дневник и понял, что надо чем-то перемежать свои размышлизмы. Решение пришло само собой – буду выкладывать стихи и фрагменты прозы поэтов и писателей, которых считаю интересными.
Сегодня будет «Время» («Time») с альбома «Pink Floyd» - «Dark Side of The Moon».

***
Закрываем глаза. Начинается какафония часов – шедевр звукозаписи Алана Парсонса. Затем ритм сердца, плавные размышления синтезатора, «думающие» барабаны Мэйсона, пока после жесткого их вступления не появляется голос Гилмора: «Ticking away the moments that make up a dull day...»

Время

Отстукивая мгновения, составляющие безрадостный день,
Ты бесцельно тратишь и убиваешь время.
Слоняясь по клочку земли в своем родном городе.
Ты ждешь, чтобы кто-то или что-то указали тебе путь.

Устав от лежания под солнцем, ты остаешься дома,
чтобы наблюдать дождь.
Ты молод, и жизнь долгая,
и у тебя есть сегодня время, которое можно убить.

А потом ты однажды понимаешь,
что десять лет остались позади.
Никто не сказал тебе, когда бежать,
и ты пропустил стартовый выстрел.

И ты все бежишь, чтобы угнаться за солнцем,
но оно заходит
И делает круг, чтобы опять оказаться за тобой.
Солнце, в общем-то, осталось тем же, но ты постарел,
Стал задыхаться и на один день приблизился к смерти.

Каждый год становится все короче,
кажется, тебе не хватает времени.
Планы либо заканчиваются ничем,
либо полустраницей набросанных строк.

Переносить все в тихом отчаянии –
типично английская манера.
Время вышло, песня окончена,
кажется, я хотел сказать что-то еще.

***
Время растиражировало эти строки, но иногда полезно обратиться к первоисточнику, который почему-то всегда оказывается интереснее своих переложений.

@темы: Pink Floyd, Музыка

---

Уроки Beatles

Нашел интересную статью консультанта по тим-билдингу Эндрю Собеля (автора книг «Making Rain» и «Clients for Life», а заодно музыканта и одного из основателей джазового фестиваля в Санта Фе) «Уроки Beatles».

Обычно обсуждают композиторский дар и прочие несомненные достоинства творчества Beatles. Однако их феномен – не только в музыке. Они умели много, упорно и крайне продуктивно работать, у них получилось построить успешную команду, производившую продукт исключительно высокого качества. Как следствие – закономерный и заслуженный финансовый успех. И, что немаловажно, они получали при этом огромное удовольствие от своей работы.

Поэтому неудивительно, что опыт Beatles привлекает внимание и тех, кто размышляет над стратегией управления, повышением операционной эффективности, креативности, инновационности и усилением командного духа.

"Eight Days a Week", или 25 часов в сутки

Когда в 1963 году молодые «битлы» впервые прорвались на вершину британских чартов с песней “Please Please Me”, многие восприняли их появление как неожиданную сенсацию. Но за их непринужденной игрой стояли тысячи часов тяжелой, даже изнурительной работы в клубах Ливерпуля и Гамбурга. Постоянное общение и совместный труд выковали из четырех человек сплоченную, тесно связанную команду, которую Мик Джаггер с завистью называл «четырехголовой гидрой».

Первый урок Beatles: Сделайте так, чтобы члены вашей команды «съели вместе пуд соли», причем задолго до «выхода на сцену», т.е. до того, как команда должна будет по-настоящему проявить себя.

"Getting Better", или Растем день за днем

Большинство рок-групп без конца воспроизводят однотипные песни. Cекрет Beatles, до сих пор, через 36 лет после распада, имеющих огромную аудиторию – в стремительном эволюционном восхождении их музыки от альбома к альбому.

Они начали c чистого рок-н-ролла, а затем на этой основе приготовили смесь из индийской музыки, кантри, вестерна, ритм-энд-блюза, классики, джаза, эстрады и фолка. Они превратили обложки альбомов в произведения искусства (Revolver; Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band) и фактически изобрели рок-видео.

Второй урок Beatles: Совершенствуйте ваши «песни», расширяйте свой репертуар, неустанно ищите новые идеи, и тогда ваш покупатель останется с вами.

"With a Little Help from My Friends", или Когда мои друзья со мной

Ранний успех Beatles обязан сочинительскому дуэту Леннон-Маккартни, но и Харрисон со Старром вскоре заявили о себе, с чем первым двум пришлось мириться. Ансамбль не только сумел избежать конфликтов на этой почве, но и поставить творческие амбиции на службу общему успеху.

По мере того, как Beatles становились все более зрелой командой, они еще внимательнее следили за тем, чтобы талант каждого человека в коллективе мог себя выразить.

Третий урок Beatles: Помогите каждому члену команды стать «брендом внутри бренда», дайте ему исполнить свою «песню» и стать звездой.

"I Need You", или Мы такие разные, но все-таки мы вместе

Согласно исследованиям, большинство менеджеров, сознательно или нет, стараются подбирать в свою команду людей, подобных им по качествам. Джон Леннон и Пол Маккартни были совершенно непохожи друг на друга, и объединяли их только любовь к рок-н-роллу и музыкальные амбиции. Когда они впервые встретились в июле 1957 года, Леннон был циничным, злым, полным сарказма шестнадцатилетним юношей, постоянно попадавшим в неприятные ситуации. Через несколько лет он возненавидит славу Beatles. Маккартни же отличался оптимистичным отношением к жизни. Ему нравилось быть в центре внимания, он наслаждался своей известностью. И будучи столь непохожими, они прекрасно уравновешивали характеры и дополняли идеи друг друга.

Beatles продемонстрировали, что сочетание непохожих личностей и дружеское соревнование между ними подогревает творческий пыл команды. Леннон и Маккартни были всеядны: оба владели несколькими музыкальными инструментами, сочиняли музыку, писали стихи (а Леннон даже прозу), и благодаря этому размаху группа воплощала множество новых идей. Джордж Харрисон и Ринго Старр, наоборот, принадлежали к типу узких специалистов: Харрисон не изменял гитаре, а Старр – барабанам. В результате гитарные соло Джорджа становились все более изобретательными и мелодичными, а Ринго разработал уникальный, узнаваемый стиль игры на ударной установке.

Искусство создавать эффективные команды состоит в умении смешивать специалистов и универсалов. К сожалению, во многих корпоративных командах доминируют узкие специалисты, которые не представляют свои продукты и услуги в широком контексте потребностей потребителей.

Четвертый урок Beatles: Пусть ваша команда состоит из профессионалов самых разных качеств. Смешайте специалистов с универсалами, поощряйте дружескую соревновательность, и вы увидите, как много появится новых идей.


Только один вопрос, возникший с распадом группы (в 1970 г.), так и остался открытым: как удержать команду суперзвезд вместе после того, как она достигла вершины?

@темы: Музыка, Beatles

---

Книги, которые стоит прочитать-3

3. Второе «наше всё» - Николай Васильевич Гоголь.

Ахматова в период частых посещений «Бродячей собаки» любила изображать из себя женщину-змею, сидя на стуле до невозможности изгибая своё тело. Ее, впрочем, всерьез в тот период никто и не воспринимал - достаточно посмотреть рецензию Блока на первые книжки.
Это я к тому, что Гоголь начинал с того же. «Его большой и острый нос был так длинен и подвижен, что в молодости (изображая в качестве любителя нечто вроде «человека-змеи») он умел пренеприятно доставать его кончиком нижнюю губу...».
***
Возведение на престол и принудительное изучение как-то затмило само творчество Н.В.
А ведь он был литературным революционером, разрушившим многие стереотипы.
В свое время его словопись произвела на современников впечатление сравнимое с реакцией французов на импрессионизм. (Когда вдруг все увидели то, что много лет находилось прямо перед глазами. Тень оказывается не черного цвета, а цветная!)
«До появления его (Гоголя) и Пушкина русская литература была подслеповатой. Формы, которые она замечала, были лишь очертаниями, подсказанными рассудком; цвета как такового она не видела и лишь пользовалась истертыми комбинациями слепцов-существительных и по-собачьи преданных им эпитетов, которые Европа унаследовала от древних. Небо было голубым, заря алой, листва зеленой, глаза красавиц черными, тучи серыми и т.д. Только Гоголь (а за ним Лермонтов и Толстой) увидел желтый и лиловый цвета. То, что небо на восходе солнца может быть бледно-зеленым, снег в безоблачный день густо-синим, прозвучало бы бессмысленной ересью в ушах так называемого писателя-«классика», привыкшего к неизменной, общепринятой цветовой гамме французской литературы XVIII века. ... Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь писатель, тем более в России, раньше замечал такое удивительное явление, как дрожащий узор света и тени на земле под деревьями или цветовые шалости солнца на листве.»

А чего стоит «грубо-ощутительная правильность» в описании сада Плюшкина из «Мертвых душ»:
«Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубо-ощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности».

Не особо церемонился Гоголь и со своими героями. Для нас уже давно стал каноном принцип определения будущего прошлым или в более литературной форме: «Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем оно должно выстрелить». Но в его повестях и романе царит просто вакханалия случайных персонажей, произносящих всего только одну реплику и сразу же исчезавших за поворотом сюжета.
Начало «Ревизора». Сквозник-Духановский читает письмо своим подчиненным и обсуждает настоящее положение дел. На какое-то мгновенье из небытия возникают судебный заседатель, учитель истории, что бы оставить о себе напоминание только репликами, сказанными по их поводу: «Он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдаёт немного водкою», «Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?».

Или то же начало «Мертвых душ».
«В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, — словом, все те, которых называют господами средней руки.... Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. «Вишь ты, — сказал один другому, — вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» — «Доедет», — отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», — отвечал другой. Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой».
У любого другого писателя той эпохи следующий абзац должен был бы начинаться: «Иван — ибо так звали молодого человека...» Но, увы, ни молодой человек, ни мужики больше никогда не появятся в романе.

О любом писателе можно говорить с двух позиций – «как» написано и «что» написано. (См. «Слово о книгах –2»).
И есть две прекрасные работы, рассматривающие Гоголя именно с этих точек зрения.
Анализу «как написано», несомненно, посвящено эссе Владимира Набокова «Николай Гоголь». Помимо того, что из этого интереснейшего произведения можно почерпнуть множество мало известных фактов, это взгляд писателя на писателя. Причем весьма трезвый взгляд – не как у нас «снизу вверх», а взгляд на том же самом уровне.
О «чем написано» у Гоголя можно прочитать в другой работе Андрея Синявского (Абрама Терца) – «В тени Гоголя».

@темы: Н.В.Гоголь, Рецензии, Литература

---

Вспоминая Бродского - 2

Что-то меня на Бродского потянуло.
Не к добру это.

Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
одиночество. Кожа спины благодарна коже
спинки кресла за чувство прохлады. Вдали рука на
подлокотнике деревенеет. Дубовый лоск
покрывает костяшки суставов. Мозг
бьется, как льдинка о край стакана.

«Колыбельная Трескового мыса». Часть 3.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства --
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.

«24 декабря 1971 года»

@темы: Поэзия, Бродский

---

Все острова похожи друг на друга...

Иосиф Бродский
Одиссей Телемаку


Мой Телемак,
Троянская война
окончена. Кто победил - не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки...
И все-таки ведущая домой
дорога оказалась слишком длинной,
как будто Посейдон, пока мы там
теряли время, растянул пространство.
Мне неизвестно, где я нахожусь,
что предо мной. Какой-то грязный остров,
кусты, постройки, хрюканье свиней,
заросший сад, какая-то царица,
трава да камни... Милый Телемак,
все острова похожи друг на друга,
когда так долго странствуешь, и мозг
уже сбивается, считая волны,
глаз, засоренный горизонтом, плачет,
и водяное мясо застит слух.
Не помню я, чем кончилась война,
и сколько лет тебе сейчас, не помню.

Расти большой, мой Телемак, расти.
Лишь боги знают, свидимся ли снова.
Ты и сейчас уже не тот младенец,
перед которым я сдержал быков.
Когда б не Паламед, мы жили вместе.
Но может быть и прав он: без меня
ты от страстей Эдиповых избавлен,
и сны твои, мой Телемак, безгрешны.

1972

@темы: Поэзия, Бродский

---

Книги, которые стоит прочитать-2

2. «Забытая классика» - Аркадий Гайдар «Судьба барабанщика».
Думаю, у современных читателей это имя скорее ассоциируется с ожиревшим внуком - «архитектором перестройки».
Однако, творчество Аркадия Гайдара, как и произведения многих писавших в 30-е годы прошлого века далеко не так однозначно.

Полет над гнездом врага.
К пятидесятилетию со дня окукливания Аркадия Гайдара.

«И получается, - монотонно читал за ширмой тонкий голос, - что прочесть его, в сущности, некому: взрослые не станут, а дети ничего не заметят, как англичане не замечают, что читают по-английски. «Прощай! - засыпал я. - Бьют барабаны марш-поход. Каждому отряду своя дорога, свой позор и своя слава. Вот мы и разошлись. Топот смолк, и в поле пусто...»

- Видишь мир глазами маленького мальчика, - читал голос, - и не из-за примитивности описанных чувств - они достаточно сложны, - а из-за тех бесконечных возможностей, которые таит в себе мир «Судьбы барабанщика». Это как бы одно из свойств жизни, на котором не надо и нельзя специально останавливаться, равнодушная и немного печальная легкость, с которой герой встречает новые повороты своей жизни. «Никто теперь меня не узнает и не поймет, - думал я. - Отдаст меня дядя в мичманскую школу, а сам уедет в Вятку... Ну и пусть! Буду жить один, буду стараться. А на все прошлое плюну и забуду, как будто его и не было...» Вселенная, в которой живет герой, по-настоящему прекрасна: «А на горе, над обрывом, громоздились белые здания, казалось - дворцы, башни светлые, величавые. И пока мы подъезжали, они неторопливо разворачивались, становились вполоборота, поглядывая одно за другим через могучие каменные плечи, и сверкали голубым стеклом, серебром и золотом...»

- Но кто смотрит на этот удивительный и все время обновляющийся мир? - вопросил голос за ширмой. - Кто тот зритель, в чувства которого мы погружаемся? Можно ли сказать, что это сам автор? Или это один из его обычных мальчиков, в руку которому через несколько десятков страниц ложится холодная и надежная рукоять браунинга? Кстати сказать, тема ребенка-убийцы - одна из главных у Гайдара. Вспомним хотя бы «Школу» и тот как бы звучащий на всех ее страницах выстрел из маузера в лесу, вокруг которого крутится все остальное повествование. Да и в последних работах - «Фронтовых записях» - эта линия нет-нет, да и вынырнет: «Боясь, что ему не поверят, он вытягивает из-за пазухи завернутый в клеенку комсомольский билет... Я смотрю ему в глаза. Я кладу ему в горячую руку обойму... Ой, нет! Этот паренек заложит обойму не в пустую кринку...»

- Но нигде эта нота, - усилился голос, - не звучит так отчетливо, как в «Судьбе барабанщика». Собственно, все происходящее на страницах этой книги - прелюдия к тому моменту, когда барабанной дроби выстрелов откликается странное эхо, приходящее не то с небес, не то из самой души лирического во всех смыслах героя. «Тогда я выстрелил раз, другой, третий... Старик Яков вдруг остановился и неловко попятился. Но где мне было состязаться с другим матерым волком, опасным и беспощадным снайпером!.. Даже падая, я не переставал слышать все тот же звук, чистый и ясный, который не смогли заглушить ни внезапно загрохотавшие по саду выстрелы, ни тяжелый удар разорвавшейся неподалеку бомбы...»

- Убийство здесь, - откликнулся голос за ширмой, - мало чем отличается от, скажем, попыток открыть ящик стола с помощью напильника или от мытарств с негодным фотоаппаратом - коротко и ясно описана внешняя сторона происходящего и изображен сопровождающий действия психический процесс, напоминающий трогательно простую мелодию небольшой шарманки. Причем этот поток ощущений, оценок и выводов таков, что не допускает появления сомнений в правильности действий героя. Конечно, он может ошибаться, делать глупости и сожалеть о них, но он всегда прав, даже когда неправ. У него есть естественное право поступать так, как он поступает. В этом смысле Сережа Щербачев - так зовут маленького барабанщика - без всяких усилий достигает того состояния духа, о котором безнадежно мечтал Родион Раскольников. Можно сказать, что герой Гайдара - это Раскольников, который идет до конца, ничего не пугаясь, потому что по молодости лет и из-за уникальности своего жизнеощущения просто не знает, что можно чего-то испугаться, просто не видит того, что так мучит петербургского студента; тот обрамляет свою топорную работу унылой и болезненной саморефлексией, а этот начинает весело палить из браунинга после следующего внутреннего монолога: «Выпрямляйся, барабанщик! - уже тепло и ласково подсказал мне все тот же голос. - Встань и не гнись! Пришла пора!» Отбросим фрейдистские реминисценции...

- ...всегда были сложные отношения с ницшеанством. Достоевский пытался художественно обосновать его несостоятельность - и сделал это вполне убедительно. Правда, с некоторой оговоркой: он доказал, что такая система взглядов не подходит для выдуманного им Родиона Раскольникова. А Гайдар создал такой же убедительный и такой же художественно правдивый, то есть не вступающий в противоречие со сформированной самим автором парадигмой, образ сверхчеловека. Сережа абсолютно аморален, и это неудивительно, потому что любая мораль или то, что ее заменяет, во всех культурах вносится в детскую душу с помощью особого леденца, выработанного из красоты жизни. На месте пошловатого фашистского государства «Судьбы барабанщика» Сережины голубые глаза видят бескрайний романтический простор, он населен возвышенными исполинами, занятыми мистической борьбой, природа которой чуть приоткрывается, когда Сережа спрашивает у старшего сверхчеловека, майора НКВД Герчакова, каким силам служил убитый на днях взрослый. «Человек усмехнулся. Он не ответил ничего, затянулся дымом из своей кривой трубки (sic!), сплюнул на траву и неторопливо показал рукой в ту сторону, куда плавно опускалось сейчас багровое вечернее солнце.»

- Итак, - сказала женщина за ширмой, - что написал Гайдар, мы более или менее выяснили. Теперь подумаем, почему. Зачем бритый наголо мужчина в гимнастерке и папахе на ста страницах убеждает кого-то, что мир прекрасен, а убийство, совершенное ребенком, - никакой не грех, потому что дети безгрешны в силу своей природы? Пожалуй, по-настоящему близок Гайдару по духу только Юкио Мисима. Мисиму можно было бы назвать японским Гайдаром, застрели он действительно из лука хоть одного из святых Себастьянов своего прифронтового детства. Но Мисима идет от вымысла к делу, если, конечно, считать делом ритуальное самоубийство после того, как его фотография в позе Святого Себастьяна украсила несколько журнальных статей о нарождающемся японском культуризме, а Гайдар идет от дела к вымыслу, если, конечно, считать вымыслом точные снимки переживаний детской души, перенесенные из памяти в физиологический раствор художественного текста. «Многие записи в его дневниках не поддаются прочтению, - пишет один из исследователей. - Гайдар пользовался специально разработанным шифром. Иногда он отмечал, что его снова мучили повторяющиеся сны «по схеме N_1» или «по схеме N_2». И вдруг открытым текстом, как вырвавшийся крик: «Снились люди, убитые мной в детстве...»

- Закрывая «Судьбу барабанщика», мы знаем, что шептал маленькому вооруженному Гайдару описанный им теплый и ласковый голос. Но почему же именно этот юный стрелок, которого даже красное командование наказывало за жестокость, повзрослев, оставил нам такие чарующие и безупречные описания детства? Связано ли одно с другим? В чем состоит подлинная судьба барабанщика? И кто он на самом деле? Наверное, уже настала пора ответить на этот вопрос. Среди бесчисленного количества насекомых, живущих на просторах нашей необъятной страны, есть и такое - муравьиный лев. Сначала это отвратительное существо, похожее на бесхвостого скорпиона, которое сидит на дне песчаной воронки и поедает скатывающихся туда муравьев. Потом что-то происходит, и монстр со страшными клешнями покрывается оболочкой, из которой через неделю-две вылупляется удивительной красоты стрекоза с четырьмя широкими крыльями и зеленоватым узким брюшком. И когда она улетает в сторону багрового вечернего солнца, на которое в прошлой жизни могла только коситься со дна своей воронки, она, наверное, не помнит уже о съеденных когда-то муравьях. Так, может... снятся иногда. Да и с ней ли это было?»

Взято из «Жизни насекомых» В.Пелевина. Отношение к основной теме повести – чисто ассоциативное.

@темы: Рецензии, Пелевин, Литература

---

Книги, которые стоит прочитать-1

Естественно, существует некий набор классики, без знания которой вряд ли можно считать себя образованным человеком. Основные произведения охватываются школьной программой, и мы их повторять не будем. А вот необычный взгляд на творчество «литературных идолов», пожалуй, отметить стоит.

1. «Наше всё» - Александр Сергеевич Пушкин
Мы уже привыкли к той «трескотне» относительно непонятого обществом поэта, борьбе с крепостничеством и т.д. мирно перекочевавшей из советских времен в настоящее с помощью своих инертных носителей – преподавателей литературы и их оракулов.
Андрей Синявский (он же Абрам Терц), сидя в колонии, написал прекрасную книгу – «Прогулки с Пушкиным».
В чем же «секреты» творчества поэта по Синявскому.
«Легкость - вот первое, что мы выносим из его произведений в виде самого общего и мгновенного чувства. Легкость в отношении к жизни была основой миросозерцания Пушкина, чертой характера и биографии. Легкость в стихе стала условием творчества с первых его шагов.
До Пушкина почти не было легких стихов. Ну - Батюшков. Ну - Жуковский. И то спотыкаемся. И вдруг, откуда ни возьмись, ни с чем, ни с кем не сравнимые реверансы и повороты, быстрота, натиск, прыгучесть, умение гарцевать, галопировать, брать препятствия, делать шпагат и то стягивать, то растягивать стих по требованию, по примеру курбетов, о которых он рассказывает с таким вхождением в роль, что строфа-балерина становится рекомендацией автора заодно с танцевальным искусством Истоминой:

...Она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет
И быстрой ножкой ножку бьет.

***
Излюбленным местом сочинительства сделалась постель, располагавшая не к работе, а к отдыху, к ленивой праздности и дремоте, в процессе которой поэт между прочим, шаляй-валяй, что-то там такое пописывал, не утомляя себя излишним умственным напряжением.
Постель для Пушкина не просто милая привычка, но наиболее отвечающая его духу творческая среда, мастерская его стиля и метода. В то время как другие по ступенькам высокой традиции влезали на пьедестал и, прицеливаясь к перу, мысленно облачались в мундир или тогу, Пушкин, недолго думая, заваливался на кровать и там - «среди приятного забвенья, склонясь в подушку головой», «немного сонною рукой» - набрасывал кое-что, не стоящее внимания и не требующее труда. Так вырабатывалась манера, поражающая раскованностью мысли и языка, и наступила свобода слова, неслыханная еще в нашей словесности. Лежа на боку, оказалось, ему было сподручнее становиться Пушкиным, и он радовался находке:

В таком ленивом положенье
Стихи текут и так и сяк.

***
Современники удостоверяют чуть ли не хором: «Молодость Пушкина продолжалась во всю его жизнь, и в тридцать лет он казался хоть менее мальчиком, чем был прежде, но все-таки мальчиком, лицейским воспитанником... Ветреность была главным, основным свойством характера Пушкина» («Русская Старина», 1874, № 8).
Естественно, эта ветреность не могла обойтись без женщин. Ни у кого, вероятно, в формировании стиля, в закручивании стиха не выполнял такой работы, как у Пушкина, слабый пол. Посвящённые прелестницам безделки находили в их слабости оправдание и поднимались в цене, наполнялись воздухом приятного и прибыльного циркулирования. Молодой поэт в амплуа ловеласа становился профессионалом. При даме он вроде как был при деле.»
И еще сто страниц увлекательного текста.

@темы: А.С.Пушкин, Рецензии, Литература

---

О понимании человеческой речи

Что меня опять на «Чапаева и Пустоту» Пелевина потянуло.

Петр Пустота с Чапаевым приезжают на своем броневике на площадь Ярославского вокзала, где их ожидает грузящийся для отправки на фронт полк ивановских «красных» ткачей.
«Чапаев подошел к ограждению эшафота и поднял вверх ладонь в желтой краге, призывая людей к молчанию.
– Ребята! – надсаживая голос, крикнул он. – Собрались вы тут сами знаете на што. Неча тут смозоливать. Всего навидаетесь, все испытаете. Нешто можно без этого? А? На фронт приедешь – живо сенькину мать куснешь. А што думал – там тебе не в лукошке кататься…
Я обратил внимание на пластику движений Чапаева – он говорил, равномерно поворачиваясь из стороны в сторону и энергично рубя воздух перед своей грудью желтой кожаной ладонью. Смысл его убыстряющейся речи ускользал от меня, но, судя по тому, как рабочие вытягивали шеи, вслушивались и кивали, иногда начиная довольно скалиться, он говорил что-то близкое их рассудку.
....
– Только бы дело свое не посрамить – то-то оно, дело-то!… Как есть одному без другого никак не устоять… А ежели у вас кисель пойдет – какая она будет война?… Надо, значит, идти – вот и весь сказ, такая моя командирская зарука… А сейчас комиссар говорить будет.»

Далее идет разговор Чапаева с Пустотой:
– Кстати, не объясните ли вы, что такое зарука?
– Как? – наморщился Чапаев.
– Зарука, – повторил я.
– Где это вы услыхали?
– Если я не ошибаюсь, вы сами только что говорили с трибуны о своей командирской заруке.
– А, – улыбнулся Чапаев, – вот вы о чем. Знаете, Петр, когда приходится говорить с массой, совершенно не важно, понимаешь ли сам произносимые слова. Важно, чтобы их понимали другие. Нужно просто отразить ожидания толпы. Некоторые достигают этого, изучая язык, на котором говорит масса, а я предпочитаю действовать напрямую. Так что если вы хотите узнать, что такое «зарука», вам надо спрашивать не у меня, а у тех, кто стоит сейчас на площади.

И небольшой комментарий Пустоты:
Мне показалось, что я понимаю, о чем он говорит. Уже давно я пришел к очень близким выводам, только они касались разговоров об искусстве, всегда угнетавших меня своим однообразием и бесцельностью. Будучи вынужден по роду своих занятий встречаться со множеством тяжелых идиотов из литературных кругов, я развил в себе способность участвовать в их беседах, не особо вдумываясь в то, о чем идет речь, но свободно жонглируя нелепыми словами вроде «реализма», «теургии» или даже «теософического кокса». В терминологии Чапаева это означало изучить язык, на котором говорит масса. А сам он, как я понял, даже не утруждал себя знанием слов, которые произносил.

@темы: Рецензии, Пелевин, Литература

---

Обратная сторона анекдота...

У Пелевина в «Чапаеве и Пустоте» (кстати, ПустОте, а не ПустотЕ) есть прекрасные вариации на темы известных анекдотов о Василии Ивановиче Чапаеве.
Чтобы было понятно о чем идет речь, необходимо пояснить, что происходит у Пелевина. Как сказано в предисловии к роману – весь он является попыткой отразить художественными средствами древний монгольский миф о Вечном Невозвращении. И где Чапаев – это наследник великого будды Анагама, а Петька – поэт-декадент Петр Пустота.
Об этом романе стоит поговорить отдельно, но здесь я хочу привести несколько интерпретаций распространенных анекдотов о Василии Ивановиче.
Разговор происходит в сумасшедшем доме. Сердюк и Володин – сопалатники Пустоты.

«...Котовский прислал Чапаеву из Парижа красной икры и коньяка. А Чапаев пишет в ответ: «Спасибо, самогонку мы с Петькой выпили, хоть от нее клопами и воняло, а клюкву есть не стали – уж больно рыбой несет».
Я не выдержал и засмеялся.
– Котовский ничего не присылал из Парижа. А нечто похожее было. Мы сидели в ресторане, действительно пили коньяк и закусывали красной икрой – я понимаю, как это звучит, но черной там не было. У нас был разговор о христианской парадигме, и поэтому мы говорили в ее терминах. Чапаев комментировал одно место из Сведенборга, где луч небесного света упал на дно ада и показался душам, которые там живут, зловонной лужей. Я понял это в том смысле, что трансформируется сам этот свет, а Чапаев сказал, что природа света не меняется, и все зависит от субъекта восприятия. Он сказал, что нет таких сил, которые не пускали бы в рай грешную душу – просто она сама не желает туда идти. Я не понял, как такое может быть, и тогда он сказал, что икра, которую я ем, показалась бы какому-нибудь из ткачей Фурманова клюквой, от которой воняет рыбой.»

И еще один.
«– Слушай, еще вспомнил, – сказал Сердюк. – Короче, значит, приходит Чапаев к Анке, а она голая сидит…
– Милостивый государь, – перебил я, – вам не кажется, что вы несколько перегибаете палку?
– Так это ж не я придумал, – нагло ответил Сердюк, бросая в угол очередного журавлика. – Короче, он ее спрашивает: «Ты почему голая, Анка?» А она отвечает: «У меня платьев нет». Он тогда шкаф открывает и говорит: «Как нет? Раз платье. Два платье. Привет, Петька. Три платье. Четыре платье».
– Вообще-то, – сказал я, – за такие слова надо было бы дать вам в морду. Но они отчего-то вгоняют меня в меланхолию. На самом деле все было абсолютно иначе. У Анны был день рождения, и мы поехали на пикник. Котовский сразу напился и уснул, а Чапаев стал объяснять Анне, что личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу. Это было его подарком Анне на день рождения – в смысле, не набор платьев, а объяснение. Анна никак не хотела с ним соглашаться. Она пыталась доказать, что все может обстоять так в принципе, но к ней это не относится, потому что она всегда остается собой и не носит никаких масок. Но на все, что она говорила, Чапаев отвечал: «Раз платье. Два платье» и так далее. Понимаете? Потом Анна спросила, кто в таком случае надевает эти платья, и Чапаев ответил, что никого, кто их надевает, не существует. И тут Анна поняла. Она замолчала на несколько секунд, потом кивнула, подняла на него глаза, а Чапаев улыбнулся и сказал: «Привет, Анна!» Это одно из самых дорогих мне воспоминаний… Зачем я вам это рассказываю?»

Интерпретация же анекдота:
«...Сидят Петька с Василием Ивановичем и бухают. Вдруг вбегает солдат и говорит: «Белые!» Петька говорит: «Василий Иванович, давай ноги делать». А Чапаев наливает еще два стакана и говорит: «Пей, Петька». Выпили, значит. Опять солдат вбегает: «Белые!» А Чапаев еще два стакана наливает: «Пей, Петька!» Опять вбегает солдат и говорит, что белые уже к дому подходят. А Чапаев говорит: «Петька, ты меня видишь?» Петька говорит: «Нет». Чапаев тогда говорит: «И я тебя – нет. Хорошо замаскировались»;
вообще выливается в целое философское эссе о пустоте и наполнении, которому больше подходит концовка:
«– Белые вбегают, оглядывают комнату и говорят: «Вот черт, опять ушли».

@темы: Рецензии, Пелевин, Литература

---

О преобразовании «чужого» в «свое»

Основные законы диалектики: о единстве и борьбе противоположностей, переходе количества в качество и отрицания отрицания вполне можно дополнить еще одним – «Законом преобразования чужого в свое» или «Законом обладания».
Остановимся на самом мирном его варианте – преобразовании чужих мыслей в собственные.
По традиции, в начале ответим на вопрос – а зачем это нужно? Зачем необходимо это преобразование?
Первый вариант ответов лежит в чисто утилитарной плоскости. В процессе «товарообмена» общества и индивида, общество в обмен на допуск к средствам поддержания жизнедеятельности и адаптации в нем, требует некую сумму знаний и умений. Путь постижения с помощью собственного опыта, ввиду гигантской совокупности накопленных и востребованных знаний, не срабатывает начиная, наверное, со средних веков. А по сему приходится полагаться на чужой опыт, закрепляя его практикой.
Но нас больше интересует духовный опыт человека. В одном из своих размышлизмов («Добро и Зло – 2» ) мы уже писали, что большую часть духовного самостроя среднестатистический человек предпочитает делегировать во вне – религии, общественной идеологии, устоявшимся моральным принципам, потребляя уже готовые формулы и положения. Но жизнь многообразна и еще не создан фолиант, прописывающий все случаи, требующие моральной оценки. И хотя повседневность скорее нейтральна к категориям добра и зла, в случае возникновения «отклонений» человеку приходится опираться на хотя бы минимальные, но собственные умозаключения.
Итак, мы получили первый стимул, первую потребность в переработке «чужих» внешних воззрений в некий свод собственных правил.
Начиная с века одиннадцатого (изобретения книгопечатания) чужие мысли чаще всего потребляются не через слово устное, а письменное.
Зачем же мы читаем книги? (См. «Слово о книгах – 1» )
Вариант первый - для получения своей порции переживаний. «Чужие переживания неизбежно для нас заразительны..», - писал Платон и трудно с ним не согласиться. Зрелища являются необходимым и даже можно сказать обязательным дополнением к хлебу насущному.
Наша повседневная жизнь не так богата эмоциями, поэтому человек и прибегает ко всяким искусственным стимуляторам (TV, книги, театр, кино...) для их подпитки, заменяя переживание сопереживанием.
Но вернемся к мировоззренческому аспекту, внутреннему «я». По аналогии с переживанием, можно утверждать, что и чужие мысли для нас заразительны.
Живопись – это сочетание красок и линий, принципы гармоничности которых нам задает природа или наше тело, как часть той же природы. Литература, если продолжить аналогию, является сочетанием слов (красок) и сюжетов (линий). В отличие от дидактики, философских трудов, она подобно сюжету в живописи облегчает восприятие излагаемых идей. (Никто не отрицает самоценность самого словесного потока, оторванного от какого-либо сюжета, но это скорее маргинальный случай, чтиво для изощренных эстетов).
Универсальность книг и вообще литературы состоит в том, что, озвучив голый принцип, она сразу же дает пример его воплощения в жизнь, применения к обыденным жизненным ситуациям, с которыми может столкнуться реально или в воображении читающий.
Но слово сказанное - не есть слово воспринятое. Появляется еще один посредник – память. Обычно человек может запомнить только малую часть прочитанного и, скорее всего, только то, что вызвано необходимостью или созвучно его мыслям и идеям.

Как расширить этот горизонт восприятия?
А надо ли? Отвечу скорее положительно, чем отрицательно. Прочитанное или в более общем варианте – воспринятое, должно погрузиться в нас и пройти значительную «переплавку», превратившись в некий набор кирпичиков нашей модели мироздания. И чем больше и разнообразнее этот строительный материал, тем внутренне богаче становится человек.
Последнее, помимо чисто морального удовлетворения, подпитываемого некой толикой восхищения окружающих нас, имеет и утилитарную ценность. Человек в итоге становится более адаптивным к внешней действительности, а, значит, увеличивает количество возможных сценариев реализации своей судьбы. Жизнь наша, увы, состоит не только из подъемов, но и временных спадов и успешность достижения очередной вершины часто определяется многообразием способов движения к ней.
Но есть одно существенное «но». Внутренний мир формируется внутренним осмыслением. Это то, что выстраивается самим человеком и отнюдь не тождественно сумме накопленных знаний. И здесь мы плавно подходим к способам преобразования «чужих» мыслей в «собственные», как одному из этапов «большого строительства».
Из собственного опыта могу выделить три действенных метода этого преобразования.

Первый достаточно прост и требует только некой систематизации полученного материала для удобства пользования.
Это выписки или конспектирование прочитанного. Основной недостаток – пассивность восприятия, но полученное в итоге вполне может служить исходным материалом для последующих ступеней.

Следующий уровень – комментарии к прочитанному. В русле высказанных автором идей – несколько абзацев-иллюстраций на основе собственного опыта.

Высшая стадия - размышление на заданную тему («телега»). В отличие от предыдущего уровня чужая мысль служит только для обозначения темы, и количество авторского материала намного превосходит исходный.

На мой взгляд в качестве образца такого чистого размышления можно привести медитации Бхагавана Шри Раджниша (Ошо), особенно по Евангелиям и трудам Ницше.
«Телегами» в свое время увлекались хиппи и, говорят, что становление Пелевина произошло благодаря именно им.

@темы: Размышлизмы, Литература

---

"День бульдозериста"

Виктор Пелевин
«День бульдозериста»

«Иван прикрыл глаза. Воспоминание было какое-то тусклое, формальное, – словно он не вспоминал, а в лицах представлял себе рассказанную кем-то историю. Он видел себя со стороны: вот он нажимает тугую кнопку, которая останавливает конвейер, кнопка срабатывает с большой задержкой, и щербатую черную ленту приходится отгонять назад. Вот он цепляет крюком подъемника за кольцо отбракованную бомбу, с жирной меловой галкой на боку (криво приварен стабилизатор, и вообще какая-то косая), включает подъемник, и бомба, тяжело покачнувшись, отрывается от ленты конвейера и ползет вверх, цепь до упора наматывается на барабан, и срабатывает концевик. «Уже четвертая за сегодня, – думает Иван, – так, глядишь, и премия маем гаркнет». Он нажимает другую кнопку – включается электромотор, и подъемник начинает медленно ползти вдоль двутавра, приваренного к потолочным балкам. Вдруг что-то заедает, и бомба застревает на месте. Так иногда бывает – вмятина на двутавре, кажется. Иван заходит под бомбу и начинает качать ее за стабилизатор – так она набирает инерцию, чтобы колесо подъемника перекатилось через вмятину на рельсе, – как вдруг бомба странным образом поддается, а в следующую секунду Иван понимает, что держит ее в правой руке над своей головой за заусенчатую жесть стабилизатора. Дальше в памяти – окно больничной палаты: шест с бельевой веревкой да половина дерева…»

В результате падения бомба треснула, но, к счастью, не взорвалась. Только из нее вылетел баллон с дейтеритом и звезданул Ивану по почкам. Последствия эти для него были трагические – он не мог больше пить и с трудом возвращался в действительность.
Дальше уже совсем началось удивительное. За подвиг Ивану секретарь парткома вручил большой альбом «Моя Албания».
В этом альбоме он нашел странные картины.
«Иван открыл альбом и попал на большую, в разворот, репродукцию. Она изображала большое полено и лежащего на нем животом вниз голого толстого человека.
– «В поисках внутреннего Буратино», – прочел Иван название. – Непонятно только, где он Буратино ищет – в бревне или в себе.
....
Иван перевернул страницу и вдруг чуть не выронил альбом из рук. Он увидел – и сразу узнал – огороженный дворик с петухами и курами, забор, за которым по оранжевым горным склонам взбегали вверх синие домики с белыми андреевскими крестами на ставнях. В центре двора на растрескавшейся лавке сидел человек в сером военном френче с закатанными рукавами и играл на небольшом аккордеоне, открытый футляр от которого лежал рядом.
– «Ожидание белой подводной лодки», – прочел Иван, подхватил альбом и отправился в свою комнату.»
Он вспомнил! Он вспомнил, что он не работник конвейера водородных бомб Иван Померанцев, а американский шпион, и в его шкафу лежал ободранный футляр от аккордеона с передатчиком, револьвером, деньгами, картами. Чтобы не забыть о сделанном открытии Иван даже написал о нем на обоях.
Незаметно улизнуть из города не удалось – был Первомай (День бульдозериста). Пришлось зайти к друзьям, в результате чего Иван получил пару раз табуреткой по голове. Но провожали его всем миром, сочувствуя неграм, СПИДу и прочим трудностям жизни. Наказав на прощанье передать, что мы люди незлые и тоже хотим мирного неба над головой.
Вот так закончилась эта история бедного американского шпиона.

@темы: Рецензии, Пелевин, Литература

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Гениально!

4 вопроса которые используют кадровые агентства мирового уровня для того, чтобы оценить умственные способности кандидатов:

Вопрос 1: Как засунуть жирафа в холодильник?
Правильный ответ: Открыть холодильник, засунуть туда жирафа, закрыть холодильник.
Этот вопрос позволяет выяснить, нет ли у вас склонности выискивать чересчур сложные решения для простых задач.

Вопрос 2: Как засунуть в холодильник слона?
Неправильный ответ: Открыть холодильник, засунуть туда слона, закрыть холодильник.
Правильный ответ: Открыть холодильник, вынуть оттуда жирафа, засунуть туда слона, закрыть холодильник.
Этот вопрос позволяет выяснить, способны ли вы при принятии решений учитывать последствия ваших предыдущих действий.

Вопрос 3: Лев созвал всех зверей на собрание. Явились все, кроме одного. Что это за зверь?
Правильный ответ: Это слон. Он же в холодильнике, помните?
Этот вопрос проверяет вашу память.

Вопрос 4: Вам нужно пересечь широкую реку, которая кишит крокодилами. Как вы это сделаете?
Правильный ответ: Вплавь. Ведь крокодилы-то все на собрании у льва.
Этот вопрос позволяет выяснить, способны ли вы учиться на собственных ошибках.

Нашел в дневнике ЛюбителяБелок. Сэнкс.

@темы: Неординарный бизнес

---

VI московский фотобиеннале

В 13 номере «Эксперта» опубликована статья Юлии Поповой «Роман с действительностью» о VI московском фотобиенале.

VI московский фотобиеннале ввиду закрытия Московского дома фотографии на реконструкцию проходит по всей Москве – Манеже ГУМе, Музее архитектуры, Центральном доме художника.
Статья продолжает размышления о месте и роли фотографии как вида искусства, неявно противопоставляя работы российско-советских и зарубежных фотохудожников.
Главные темы биеннале — «Соблазны», «Конфликты» и «Путешествия».

Одна из самых интересных выставок – перспектива Брассая, снимавшего в 20-х-30-х годах прошлого века Париж. Он первым открыл бесстыжую сексуальность растений, снятых крупным планом (?) и создал классический эпос о публичных домах. Проститутки Брассая с их грубыми лицами, равнодушными глазами и оплывшими телами, с непременными складками на боках — настоящие кариатиды полусвета, типажи, найденные с точностью, какая до этого удавалась лишь Тулуз-Лотреку.
Ян Саудек – классик чешской фотографии снимает обнаженных женщин, мужчин, стариков и детей. Но если у Саудека детская невинность — это особо изощренная порочность, то у немки Лоретты Люкс детские портреты имеют второе, третье и далее дно.
«Перед нами вроде бы милые детки, наряженные в хорошенькие платьица, на фоне идиллических пейзажных задников. Только что-то с этими детками не так. То ли слишком они одиноки, то ли выражение глаз слишком взрослое, то ли пропорции у них какие-то утрированные, то ли изображения их так в компьютере замучены, что личики и ручки как будто сделаны из какого-то гладкого пластика. То есть для детей они слишком неживые, а для пупсов слишком натуралистичные. Сладкие и не то чтобы гадкие, но вызывающие какое-то беспокойство: глаз не оторвать, но чем дальше смотришь, все больше жути просвечивает сквозь красоту. В общем, и милашки, и монстрики одновременно; то есть просто дети, по версии Лоретты Люкс.»

(К сожалению в электронной версии журнала исчезла фотография этих монстриков-близняшек ).
Об остальном лучше почитать в самом журнале и посмотреть на выставке.
Сергей Братков «Русский летчик» (1998)

@темы: Фото

---

Песня из Бейоглу

В 12 номере «Эксперта» за этот год опубликованы интересные заметки Александра Ивантера «Песня из Бейоглу» о турецкой музыкальной индустрии.

Турецкая музыкальная индустрия упрямо сопротивляется концентрации и глобализации. Несмотря на скромные доходы и разгул пиратства, такая стратегия поддерживает развитие национальной музыкальной традиции и поток истинных, а не «фабричных» талантов
В начале небольшая цитата из статьи:
«Турция — очень музыкальная страна, с большими традициями, законодатель музыкальной моды и стилей на Балканах и Ближнем Востоке. Здесь масса исполнителей, очень конкурентный музыкальный рынок, полторы сотни рекорд-лейблов, два целиком локальных музыкальных телеканала, активная ротация в рейтингах исполнителей.
По доле местного репертуара в совокупных продажах Турция в числе мировых лидеров: свыше 90% физических продаж приходится на произведения местных исполнителей. Аналогичные уровни патриотичности слушателей только в арабских странах, Индии и США.»
Это с одной стороны. С другой – в Турции также как и в России не менее 50% рынка составляют пиратские копии.
Но есть одна особенность, этот рынок способствует генерации новых исполнителей и поддержке талантов.
Еще одна цитата – говорит Шемсеттин Гокташ, руководитель Sony BMG Music Turkey: «Действительно, львиная доля фирм имеет одного-двух талантливых исполнителей, может довольно редко выпускать диски, но при этом остается на рынке. Не умирает, ни с кем не сливается. Дело в том, что у людей есть большой другой бизнес — текстиль, строительство, банки, все, что угодно, а музыка — побочный бизнес. Хозяевам часто неважно, будет прибыль или нет. Как поглощать такие звукозаписывающие компании — непонятно. Они абсолютно непрозрачны, это куски больших частных семейных бизнесов».

Но самая интересная часть статьи – это интервью с Мустафой Караханом, основателем и владельцем одного из ведущих турецких рекорд-лейблов TMC Muzik:
«— То есть музыкальный рекординг, продажа записей и концерты не приносят вам прибыли?
— Иногда приносят, иногда нет. Прибыль в этом секторе не является для нас главным ориентиром. Наша цель не развлекать публику, а вдохновлять людей, вселять в их сердца добро, оптимизм, веру в их собственную уникальность. Наша гранд-идея — доказать и публике, и рынку, что можно быть успешным музыкантом или режиссером, если ты в своей работе руководствуешься высокими принципами, ценностями.
Требования к музыке у нас очень высокие. Потому что музыка формирует молодежь, пятнадцати-двадцатилетних. Мы ответственны за их будущее, поэтому мы ответственны за ту музыку, которую они слушают. Независимо от того, насколько она коммерчески успешна.
Певцы, которые работают по контракту со мной, занимаются только музыкой. Они не продают свою личную жизнь журналистам и газетам. Рекламируется только сделанная работа. Личная жизнь не является источником рекламы. Мои исполнители принципиально не делают концертов под фонограмму.
Я работаю с чувствами, эмоциями. Если даже контракт не нарушен формально, но я узнаю о неэтичном поведении исполнителя (публичный скандал, наркотики и прочее), я разрываю с ним всяческие отношения. Пусть даже неустойку выплачу по суду, но больше с таким человеком я работать не буду.
— Сначала я оцениваю музыкальное качество работ претендентов. Если оно меня устраивает, мы долго разговариваем «по душам», о нравственных и жизненных принципах человека. Если сходимся в наших принципах, заключаем контракт.
До выхода первого альбома обычно проходит год. За это время этические качества человека проявляются уже не на словах, а на деле.»

Может быть нашим продюсерам стоит съездить поучиться в Турцию.

@темы: Интересности, Музыка

---

В конце трудного пути

«... Когда человек тратит столько времени и сил на дорогу и наконец доходит, он уже не может увидеть все таким, как на самом деле...»
В. Пелевин «Принц Госплана».

Интересная мысль. Мне уже давно хочется написать продолжение какой-нибудь сказки, в которой традиционного добра молодца, не имеющего ничего кроме своей силы за душой, но претендующего на руку принцессы, практичный царь посылает в отдаленную местность на борьбу с очередным чудищем. Ежели чудище сожрет молодца – конечно жаль, но вполне предсказуемо. А ежели, что маловероятно, молодец победит супостата, то с героем не грех и породниться.
Но как-то все забывают об изменении субъекта (молодца) в процессе достижения цели. Возвращается он к царю победителем, а принцесса ему уже не нужна.
Следование Пути бывает сильно сказывается на личности.

@темы: Размышлизмы