Вот
здесь у меня был пост, посвященный творчеству великого японского аниматора
Хаяо Миядзаки.
И совершенно случайно наткнулся на целое сообщество в ЖЖ
«Миядзаки и Студия GHIBLI».
Очень интересные посты о музее мультипликации в студии, о короткометражках режиссера, выставках по русским сказкам и т.д.
В общем, рекомендую.
А в качестве «затравки» привожу пост
«Юрий Норштейн о Студии Ghibli», который является расшифровкой интервью нашего мэтра.
«- Ваше отношение к Студии Джибури и Миядзаки?- Это замечательный японский режиссер, человек невероятно обширной культуры. Для тех, кто не знает - он и ещё несколько его товарищей организовали Студию Джибури в Японии, она находится в Токио, и там, по-моему, человек 200. Это замечательно организованная студия, она существует в очень высоких культурных традициях, но фильмы, которые они делают... они находятся во многом - вот в этой сегодняшней непрерывной гонке, когда нужно выживать. И они, конечно, должны делать фильмы и думать о том, что за эти фильмы должны получить прибыль, деньги должны вернуться, и вернуться троекратно, чтобы Студия могла дальше существовать и жить. Это момент, конечно, принудительный, и поэтому режиссёр находится в определенных жестких рамках. Я всё понимаю, и это всё действительно так, и фильмы должны возвращать деньги, только... разные судьбы у фильмов бывают. Например, меня на студии костерили, мол хорошо устроился, делаешь фестивальные фильмы. На самом деле ничего подобного, никакие фестивальные фильмы я не делаю. Это говорили потому, что мои фильмы получали множество премий на фестивалях. Но дело не в этом. Я вообще ни о каких фестивалях не думал! Я думал только о том... о чём думал! что мне хотелось увидеть на экране. Ничего другого. А о том, какая судьба будет у фильма, прокат или не прокат - я об этом не думал. Можно, конечно, сказать - циничный взгляд, мол тебе государство даёт деньги, и ты пользуешься этим моментом.
читать дальшеКстати, в связи с этим должен сказать - государственная система была очень хорошая, естественно, если отключить от этого цензурный догляд. Да и цензурный догляд был не таким, каким его хотят сегодня представить. Была, конечно, страшная судьба Киры Муратовой. Хотя я считаю, что фильмы, которые она сделала тогда, "Короткие встречи" и "Долгие проводы" - это абсолютные кинематографические шедевры. А что там выделывала Шарко в фильме "Долгие проводы" - это, по-моему, одно из величайших достижений в области актерского искусства и самого автора и режиссера Киры Муратовой. Судьба у неё была страшная - но тут во многом ещё и коллеги виноваты, потому что они её не защищали. А вот у меня получилась судьба такая, что, когда фильм "Сказка Сказок" не принимали - меня защищал сам Хитрук, понимаете?.. И это было великолепно. Меня защищал худсовет студии. Вот такой был худсовет, которым руководил Лев Констанович Атаманов, наверняка тут знают его фильмы "Снежная Королева", "Золотая Антилопа", "Аленький Цветочек" - это был замечательный человек, просвещённый невероятно. И он меня защищал. Это был 79 год, год очень нехороший. Так вот, худсовет не просто вступился - они меня защищали перед дирекцией. Вот такие были времена. Поэтому тут ещё неизвестно, если бы выступили кинематографисты по-другому - какая была бы у неё судьба. Кстати говоря, и какая была бы судьба у Аскольдова, никто не знает. Вот поведи себя кинематографисты по иному? А на Союзмультфильме было вот так. И Хитрук чуть ли не как на работу ходил в Госкино, там такой зампредседателя был, Павлёнок, Борис Владимирович по-моему, он кажется до сих пор живёт и здравствует. И вот Хитрук к нему приходил и говорил: "Давайте так, Борис Владимирович. Мы с вами одни сейчас в кабинете. Вам фильм нравится?" - "Да что Вы! я на нём плакал!"
Вот вам случай, когда чиновник ангажирован. Но ведь сегодня тоже ангажированные... Так что не надо говорить о том, что сегодня другое время.
Так вот, Миядзаки и его товарищи, кто работает на студии Джибури - они, конечно, находятся в условиях очень жёстких. Если бы государство принимало участие в мультипликации и вообще в кинематографе... во Франции, например, государство принимает участие. Они вдруг очнулись и поняли, что накат американского кино на французский кинематограф настолько силён, что надо что-то делать! И они создали этот кинематографический центр, чтобы помогать режиссёрам делать французские фильмы.
У нас пока ещё это есть, но это всё может погибнуть в любой момент. Завтра скажут: денег нема, выживайте как хотите.
А денег действительно не так много, потому что даже на игровое кино не всегда дают полный бюджет, дают часть, а другую часть ты должен уже доставать где-то в частных руках. Будет ли рисковать продюсер, у которого в руках, скажем так, две части денег, на два полнометражных фильма? Будет ли рисковать и ставить на фильм, который - неизвестно ещё, что ему принесёт? Не будет. Да и просто не может он рисковать! А государство, у которого есть, например, сто бюджетов, и пять из них - на рисковые фильмы, может рисковать? Конечно может. Поэтому не нужно радоваться: "Вот кинематограф попадёт в частные руки, и вот тут-то мы и попадём в царство свободы!.." Ни в коем случае! Мы как раз попадём в такую зацепку, и продюсеры так будут держать режиссеров, что те и пикнуть не смогут. Так оно и происходит сегодня. И что, случайно что ли по телевизору показывают всю эту парашу, вот это всё, что можно назвать только лагерными словами - но ведь показывают. И деньги дают. Я как-то сидел разговаривал с одним режиссером, он тогда снимал - не знаю, может снял уже - по-моему Братьев Карамазовых. И он говорил: "Да, знаете, Юра, вот такие условия... в таком темпе приходится работать, что я даже с актером иногда не успеваю поговорить..." И что может из этого получиться? В лучшем случае, может появиться фильм, который заставит зрителя, который не читал, взять книгу в руки. Конечно, высокое положительное свойство, и слава Богу, тут как говорится, дай Бог здоровья режиссеру, чтобы справиться со всем этим. Но сам факт, что у него не будет времени подробно проработать с актёрами роли, подробно пройти по этому - результатом всего этого будет усечённый кинематограф. Ну, собственно, он и идёт. Но иногда бывают и исключения, как, например, Звягинцев.
Так вот, Миядзаки - он делает замечательные фильмы, и фильмы эти прокатные. И, кстати, у него вообще дивная судьба - он получает премии, получил Оскара, в Венеции престижную премию получил, не помню как называется - то есть работает на очень высоком уровне. Но однажды мне рассказал директор киномузея, Наум Клейман: "Ты знаешь, я был у Миядзаки!" - "А в Музее ты там был?" Должен сказать, что в Токио есть музей мультипликации, который сделала Студия Джибури вместе с какой-то крупной телевизионной компанией. Музей потрясающий просто. Там с утра до вечера щебечут дети. Я, поскольку был в Японии раз 17 (читаю лекции, Япония, кстати, и спасает меня от безденежья), знаю это всё не понаслышке. И в этом Музее была у нас с Франческой выставка даже, помимо постоянной экспозиции они там устраивают выставки режиссеров мирового кинематографа. Так вот, я спросил Наума, был ли он в этом музее. Он ответил - ну конечно, был. В то время как у нас закрыли Музей кино (думаю, многие слышали эту историю) - в Японии открыли Музей мультипликации. И Наум мне рассказывает: "Знаешь, я разговаривал с Миядзаки, и что-то мы вспомнили тебя. И вдруг Миядзаки говорит: "А знаете... к сожалению мы не можем позволить себе делать то, что делает Норштейн." Конечно, нужно к этому присоединить момент, что у них там совсем другие деньги, фильмы стоят запредельные суммы, и, конечно же, они должны эти деньги вернуть, тут ничего не скажешь, всё должно крутиться в этом обороте. К сожалению, они не могут себе позволить сделать рискованный фильм, у которого ещё неизвестно какая будет прокатная судьба. И, как ни парадоксально, у нас, в не самые лучшие времена, такого рода фильмы появлялись. Такие вот причуды.»