Александр Кабаков о литературе и властителях дум

[Zatv]

Вот здесь я когда-то писал рецензию на «Невозвращенца» А.Кабакова – мрачную антиутопию перестроечного периода.
Александр Абрамович не так-то часто радует своих почитателей большими формами, но в прошлом году за роман «Все поправимо» он получил премию «Большая книга» и выпустил сборник рассказов «Московские сказки».

Кабаков известен как ярый противник сетевой литературы, но мне показались интересными его мысли о самой литературе и месте писателя в обществе, высказанные им в интервью корреспонденту газеты «Взгляд».

– Как Вы думаете, кого из современных писателей будут изучать в школе лет через сто?
– Я вообще не уверен, что через сто лет в школе будут изучать литературу в том понимании, в каком мы представляем себе изучение литературы.
Система образования меняется и ещё будет меняться, и я не берусь предсказывать. Если говорить о России, то так или иначе останется Солженицын. Всё остальное – Бог его знает.
Трудно судить, и это при условии, что литературу будут изучать так, как её изучало наше поколение.
Смотрите, как изучают физику. Изучают закон Бойля–Мариотта, но не авторов закона, фигуры учёных изучает история науки. Мне кажется, по истории литературы специалисты будут изучать отдельных писателей, а предмет литературы – сама литература. Будут изучать роман, кто автор романа, будут изучать историки литературы, а не школьники.
Вторая составляющая школьного предмета «литература» будет заключаться в том, чему сейчас учат в американских университетах – творческое писание. То есть, людей будут учить писать.
У нас пишут сочинения на тему «Ранняя лирика Маяковского», это жанр сочинения «Как я провёл лето». Во всём мире давно пишут сочинения на другие темы: «С кем я сижу в комнате», «Почему я люблю свою собаку». Это тоже сочинения.
Думаю, что также будут учить писать сочинения и у нас. Это и будет сам предмет литературы, но не её истории. История останется для специалистов, так же, как история театра. Театр сам по себе, и кто были такие Щепкин, Мочалов, Ермолова изучают историки театра.
Я думаю, что сейчас в школе учат историю литературы, литературоведение, то есть умение рецензировать, но не саму литературу.

– Почему писатели перестали быть властителями дум, как раньше?
– Прежде властительницей – даже не дум, а душ – была церковь. При Пушкине хорошо грамотного населения в России было тысяч двадцать человек. Для остальных была церковь. При советской власти вообще не было властителей душ. Писатель был или совестью нации, или её бессовестностью.
Сейчас есть религиозная жизнь, есть общественная жизнь… А книги – это просто чтение. Писатель не властитель душ, а помощник, он помогает разобраться в жизни, но он уже не учитель.

– И уже не совесть нации?
– Есть общественная жизнь, в ней есть общественные деятели, они предлагают нации какие-то идеалы, нравственные ориентиры. Почему именно писатель должен быть совестью нации? У нас теперь «совесть нации» – оппозиционная «Другая Россия». На мой взгляд, несколько сомнительная совесть…
Совесть нации – это те, кто предлагает нации некоторые нравственные ориентиры. Еще нравственностью занимается церковь. А писатель занимается изображением жизни и приключений души.