Александр Ф.Скляр и его «Ва-банкъ» - 2

[Zatv]

Продолжение. Начало - здесь.



Александр Ф. Скляр – личность неординарная не только в рамках музыкального мира. Начнем с того, что он выпускник одного из престижнейших вузов страны – МГИМО, в 26 лет бросает дипломатическую работу и в 28 создает свою группу «Ва-банкъ».
При этом, будучи человеком с весьма широкими культурным бэкграундом, он не замыкается рамками своего музыкального направления и активно пропагандирует песни Вертинского, Утесова, Козина, фактически не давая им кануть в Лету. Начитывает книгу Миямото Мусаки, ведет музыкальную передачу на радио и даже рассказывает об ужастиках на ТВ-3.
Но главное, что его отличает от других – поиски своего Пути. Именно так с большой буквы.

- Что такое Путь?
- Путь – это следование внутренней логике твоей жизни. Следование логике не обязательно должно привести к какой-то конкретной цели. Вообще эту цель трудно сформулировать. Когда Миямото Мусаки (великий самурай) в 50 лет сказал, что познал Путь, то он не расшифровал, что именно он познал. Но можно верить, что у него был ответ. Возможно он понял, что эта цель достигнута или что этой цели вообще нет. Кстати, последняя книга Мусаси из его «Книги пяти колец» называется «Книга пустоты» - она самая коротенькая, составляет только одну страницу, и самая сложная для восприятия. А написана она была 63-летним человеком, который в 50 лет осознал Путь. Мы все время находимся в состоянии познания нашего Пути. Я только понимаю, что нахожусь на каком-то этапе моего Пути – Пути Музыканта или, если говорить более общо, Пути Артиста. 30 лет назад я бы вам вообще не сказал, что это такое, сейчас мне уже что-то стало открываться. Вообще понять, что ты на Пути – это значит уже наполовину пройти его. Но, к сожалению, с возрастом идти по Пути все сложнее и сложнее.

- Хорошо, но куда-то же этот Путь ведет?
- Как я сейчас понимаю, лучше всего о цели Пути можно сказать строчкой из песни Евгения Головина «Эльдорадо»: «Вот перед нами лежит голубой Эльдорадо, и всего только надо – опустить паруса». Но чтобы до этого дойти, нужно прожить всю свою жизнь. Путь, в конечном итоге, ведет к Эльдорадо. Но кому из нас суждено его достичь – никто не знает. Бывают, конечно счастливые исключения – люди, которым это удалось сделать раньше, чем закончилась их земная жизнь. Скажем, это удалось Миямото Мусаси, Артюру Рембо, Сервантесу, Франсуа Рабле, Шекспиру и Моцарту. Чаще всего осознание Пути совпадает с конечным этапом существования человека на Земле – что, в общем, не говорит ни о плохом, ни о хорошем. У многих людей это вообще ни с чем не совпадает – они как дураками родились, так дураками и помирают.

А теперь немного о жизненном пути Александра.

О начале.

— ОК. Давайте попробуем шагнуть назад. Представим себе человека, который заканчивает школу в 75-м году и ставит себе задачу поступить в достаточно престижное высшее учебное заведение, которое, в конечном итоге, с его точки зрения, обеспечит ему достойное место под Солнцем в этой системе, которую он уже тогда не любит и не признает, но вынужден с ней идти на компромисс. Он осуществляет эту идею. Он поступает в этот вуз. И первое, с чем он сталкивается, вступив в совершенно чуждую ему среду, потому что это — не обычный вуз, это — вуз ведомственный. Он всегда назывался МГИМО МИД СССР. Те люди, которые поступают в МГИМО из среды МИДа и тогдашнего Внешторга, заранее представляют себе, с кем они будут общаться эти 5 лет, когда они учатся в институте. Человек, который не из этой среды — а я совершенно не из этой среды — не представляет себе даже отдаленно, с кем он будет общаться. Он поступает и начинает жить в этой среде. И видит, что его окружают люди, совершенно чуждые ему по мировоззрению. Они — дети тех родителей, которые изначально нацеливали их на совершенно другие жизненные установки: "тебе нужно закончить институт не для того, чтобы закончить институт и получить высшее образование, а для того, чтобы ты мог потом работать или в системе МИДа, или в системе Внешторга". Сейчас Внешторг немножко другой, я его плохо себе представляю. Но тогда — представляю себе отлично. Это — большая, крупная организация с головной верхушкой, у которой есть масса внешнеторговых объединений.
— Да. Если в Советском Союзе была государственная монополия на внешнюю торговлю…
— То, соответственно, этим все сказано. Абсолютно такая же система — МИД. Дальше, третья область применения себя, закончив этот институт — это юридическая сфера, которая обслуживает или Внешторг, или МИД. Четвертая область — международная журналистика, которая, в общем, тоже с ними связана. Соответственно, конечно, там могут быть случайные люди, например, как я. Но, во-первых, их там очень мало. Реально, очень мало. Во-вторых, мы же говорим о климате института. А климат все равно определяется этими установками. И когда ты понимаешь, что ты вошел в среду совершенно других людей, то ты можешь или принять это, если ты к этому был изначально подготовлен внутренне…
— Склонен.
— Да, склонен. Или отторгнуть это, и тогда ты становишься изгоем. Ты, конечно, продолжаешь со всеми здороваться. У тебя даже могут быть даже более-менее приятельские с кем-то отношения. Но ты — не часть этого всего. Вот я ощутил, что я не часть этого всего примерно в середине первого курса. А впереди еще четыре с половиной года. Значит, какие у меня могут быть действия? Вообще, какие действия могут быть у нормального человека? Первое: уйти из института и попробовать поступить куда-то в другое место. Сразу возникает вопрос — опять проходить всю эту мясорубку заново? Опять сдавать куда-то? А самое главное — когда ты уходишь, ты уходишь из-под защиты военной кафедры. Значит, ты становишься военнообязанным. А это то, что я категорически не хотел. Просто, категорически. Значит, соответственно, второй вариант — ты, просто, пытаешься там существовать, не особо вступая в конфликты и замыкаясь, как бы, на себя. По сути дела, ты там уже начинаешь строить свою внутреннюю Вселенную. Ты ее строишь, строишь. Курсе на третьем, ты понимаешь, что тебя не выгнали — что, в общем, возможно вполне — и что в твою личную жизнь никто особо не лезет. Никто даже особо не заставляет тебя заниматься общественной работой. Она нужна для того, кто делает себе карьеру прямо с институтской скамьи, а если у тебя нет задачи в эти сферы прорваться, то, в общем-то, ты живешь достаточно спокойно и свободно. В МГИМО никогда не было жесткой образовательной системы, когда тебя, просто, дрючили по полной программе: только учись, только учись. Ни фига подобного. Курса с третьего тебя оставляют в покое. И для того, чтобы там просто учиться без хвостов, нужно минимум усилий. Реально, минимум. Этот минимум усилий я вкладываю туда. Все остальное время у меня свободно. Я его начинаю отдавать любимому делу — музыке. При этом, думая, что этак худо-бедно я дотяну до пятого курса. Совершенно не парясь на тему распределения — тогда было обязательное распределение. Соответственно, меня распределят куда-нибудь в очень спокойное и, с точки зрения этой системы, не престижное место. Это место выплывает, примерно, к пятому курсу само по себе на меня. Потому что, коль скоро я интересуюсь музыкой, а все равно распределяться куда-то надо, то вдруг выясняется, что есть такая отличная контора под названием "Межкнига", в которой внутри есть несколько фирм. Есть фирма под названием "СовИскусство". А "СовИскусство — это просто то, что мне надо. Почему? Потому что "СовИскусство — это импорт и экспорт грампластинок!
— Можно взять эту фразу и вставить в заголовок: "А СовИскусство — это то, что мне надо"!
— Это именно так. Именно то, что мне нужно. По всем статьям. Меня оставят в покое. Меня кинут на не престижное распределение. Я буду там обычным функционером. С 9-ти до 6-ти. После шести у меня свободное время. Я еще молодой человек. Я могу это время как угодно использовать. Значит, я могу заниматься музыкой. Моей любимой. Делать группу. Играть.
— Тогда ты еще любил петь?
— Тогда я очень любил петь и очень много пел. Я пел все свое свободное время. Я знал — когда-то пересчитывал — не меньше, чем 200 песен. Наизусть. Я знал массу песен фирменных исполнителей, начиная от "Битлз" и кончая "Лед Зеппелин". Очень любил их петь под гитару. И делал это с большим удовольствием во множестве ансамблей, которые я создавал, и они как грибы проросли потом.
— Ты создавал ансамбли?
— Конечно. Я и создавал, и входил как гитарист в огромное количество ансамблей. Их было штук десять, не меньше. Я все время принимал участие в художественной самодеятельности. И это я, как раз, делал с большим удовольствием. А вечера в МГИМО были любимым делом. И там всегда нужно было, чтобы кто-нибудь сыграл на гитаре и чего-нибудь спел. И этот знаменательный эпизод, о котором мы недавно с Андреем Макаревичем вспоминали: когда на одном из Новых годов я пел песню "Марионетки" — "лица стерты, краски тусклы" — и в этот момент зашел Макаревич с группой, потому что они должны были после вечера художественной самодеятельности играть как группа. Это — суперэпизод. И я допевал эту песню, глядя на Андрея Макаревича, сидящего в первом ряду.
— Ты создал свой мир, но это не означало, что "ушел в глухую оппозицию, сидел на диване…"
— Да, это была внутренняя эмиграция, конечно.
— Она была деятельной, да? Не была тем, что "вот мне не нравится, и вот сижу-досиживаю"?
— Нет, конечно. А чего? На лекциях можно было читать спокойно. Какие проблемы? Сиди себе с книжечкой и все. Главное, что ты не болтаешь и не спишь.
— Совсем не обязательно, если тебе не нравится какой-то мир, сидеть и какую-то "думку думать"?
— Абсолютно необязательно. А потом у меня был очень интересный круг общения вне института. Суперинтересный, который отложил на мою жизнь гораздо больший отпечаток, чем все 5 лет существования МГИМО. Я тогда курсе на втором познакомился с очень интересной группой творческих людей, которые были объединены студией экспериментальной музыки. Она существовала в Вахтанговском переулке на первом этаже того здания, которое сейчас занимает музей Скрябина.
— Как ты их нашел?
— Один из моих сокурсников с ними был знаком, и мы довольно долго с ним на эту тему общались.
— А потом?
— А потом он меня с ними познакомил, и я стал большую часть времени своего свободного проводить там. Там были потрясающе интересные люди. Во-первых, там стоял единственный в Москве, чудом оставшийся у нас moog-синтезатор, который когда-то, за несколько лет до этого привезли для озвучки какого-то фильма. Его привезли, использовали, научили одного нашего специалиста им пользоваться, потом уехали и его забыли просто: он здоровенный, и его очень сложно перевозить. И это чудо, сокровище — moog-синтезатор — остался бесхозным с одним-единственным человеком в Совке, который умел с ним обращаться. Его туда поставили, и на базе этого moog-синтезатора стали собираться разные композиторы: Эдуард Артемьев, Володя Мартынов, Леша Любимов. Еще Андрей Тарковский, потому что он использовал часть музыки этого moog-синтезатора в каких-то своих фильмах, в частности, в "Сталкере", по-моему. И это была группа таких вот внутренних эмигрантов, но уже занятых музыкой непосредственно. И я в эту историю вошел курса с третьего и так в ней и остался. Мне было куда уйти из стен института. И о чем подумать, когда шли лекции. Мне было, чем заняться.

О предназначении.

— Но, если бы ты себя обстругивал, обстругивал, обстругивал в течение 20 лет, как бы ты остался?
— Ну, ты себя обстругивал, обстругивал, обстругивал, а внутри уходил бы все дальше и дальше. И вот перед тобой стоит абсолютнейший чиновник, со стрижечкой соответствующей, в модном прикиде, в хорошей одежде. А внутри там такой человек сидит.
— Так что — люди не меняются?
— Нет, конечно.
— Как родился, так и все?
— Нет, не как родился. Как осознал — так и пошел. Если точно осознал. Но человек может сам не поверить или пропустить свое это внутреннее осознание. И тогда с ним начинаются страшные и, в общем-то, необратимые изменения внутренние. Бывают моменты ярких вспышек этого осознания. Вот когда ты очень точно понимаешь, что ты есть, да? Эту вспышку можно сознательно погасить этим вот внешним сознанием. Или можно, если у тебя развит логический аппарат — тот самый дурацкий логический аппарат, который мешает всем нам этому внутреннему светить. Потому что во внутреннем — логики нет. Если в тебе развит логический аппарат, ты можешь это погасить. Вот она первый раз прошла и погасла эта вспышка. Прошло еще какое-то количество времени — она возникла снова, меньшей активности. Ты ее опять погасил. Уже проще ее погасить. Потом она снова возникла — ты ее опять погасил. А потом она просто не возникла. И тогда ты загубил в себе все то, что несколько раз дало о себе знать. Вот в каком смысле можно не ответить своему призванию. Своему внутреннему предназначению. И чем более жесткая система социальная, в которую ты вписан, тем это проще делается.
— Может быть, она бы тебя задавила?
— Может быть, конечно. Когда я вот эту мысль продумывал, я уже был в такой степени понимания этой вспышки, что уже не мог меня бы МИД задавить. Но кто знает, как было бы, если бы я тогда не сделала вот этого вот… Может, я бы тогда не сделал, найдя какие-то причины — например, "ну, как же я оставлю семью без шоколада?" Ведь этих же причин — всегда… Как же я расстрою своих родителей? А я их реально расстроил так, что мой отец не ходил на мои концерты 16 лет. Ни на одном концерте не был. Вот можете себе представить, какую я нанес травму ему? Как единственный сын в семье. Что он не ходил на мои концерты. Соответственно, он никогда не спрашивал меня о музыке, о моей деятельности. Я уже 16 лет занимаюсь "Ва-Банком", я уже 4 года веду сольную карьеру, у меня там уже пластинок неизвестно сколько — а он никогда не спрашивает! И вот только год назад ситуация изменилась. Он пришел на концерт в первый раз. Поэтому, если бы ты эти все причины провел бы как первые, конечно, можно было бы и не уйти из МИДа. И погасить эту яркую вспышку. А кто знает, что было бы потом. Трудно сказать! И здесь есть еще один момент, очень важный. Важно не упустить момент, когда еще можно начать. Мне кажется, что я начал, ну, вот совсем на излете! То есть еще чуть-чуть, еще год, ну, может быть, два от силы — я бы уже не стал профессиональным музыкантом. Я ушел из МИДа в 26 лет. Я создал группу в 28. Обычно, все рок-н-роллщики — по крайней мере, те артисты, на которых я тогда ориентировался, — из жизни уже уходили в это время, а не то что создавали группы. Джимми Хендрикс, Дженис Джоплин, Джим Моррисон — три моих главных кумира. Из них Джимми Хендрикс — номер один. Его портрет у меня с пятого курса вырезанный из пластинки, прошел со мной Корею и всегда стоит у меня в кабинете. До сих пор в той же рамке, что когда я его вырезал. Он со мной всю жизнь. Так вот, он в это время уже ушел из жизни. Он ушел, а ты только начинаешь. Ты начинаешь, когда его уже нет. Потом — Гумилев! Тебе 35, а он ушел в 35. А тебе сейчас 35! Значит, все то, чем ты восхищаешься в его поэзии, уже им сделано к этому возрасту. Последний вот такой вот рубеж, о котором я вот думал, это 43.
— А что в 43?
— Высоцкий. Теперь я живу уже в рубеже 45 — у меня нет никого на этом рубеже. Теперь у меня следующий рубеж — 50 лет, Козин. Когда он принимал для себя судьбоносное решение: оставаться в Магадане или переезжать в Москву? Мне еще 5 лет до этого рубежа. Ну, а дальше, конечно — Миямото Мусаси уже идет!… Доходишь до 50, а дальше, конечно, у тебя становится следующий рубеж — 63.

О Миямото Мусаси

— А что в 50 и 63?
— Ну, как! Миямото Мусаси пишет, что "в 50 лет я понял Путь меча". В 30 — перестал сражаться. В 30 осуществил свой главный внешний поединок, после которого его перестали приглашать, вызывать на поединок. … После этого поединка, который он осуществил в 30 лет, за ним закрепилась на всю его жизнь его пожизненная кликуха — "Бог Меча". Бог Меча в 30 лет! И в 30 лет — в своем маленьком предисловии в "Книге Пяти Колец" — он осознал, что он не понимает Путь. То, что он провел до этого — а это было около 60 поединков насмерть — все те люди, которых он убил…
— По-моему, он с 13 лет начал.
— Да, в 13 лет он убил первого соперника. Так вот, в 30 лет он понимает, что не понимает Путь. Тогда он стал на Путь и занялся внутренним Путем меча. Он сам же пишет: "в 50 лет я понял Путь меча".
— При чем здесь Путь? Как связано "петь" и "Путь"?
— Ну, вот именно и есть тот самый Путь. У него — свой, у меня — свой. Конечно. Я стал на Путь лет в 35. Когда я это понял. Вот. Я не просто музыкант. Я на Пути. Это было лет в 35.

Об одиночестве в Пути

— Тот, кто идет по Пути — одинок и в опасности. Тебе, наверняка, знакомо это древнекитайское изречение?
— Одинок — это уж точно. Чем дальше ты идешь по пути, тем более одиноким ты становишься. Это факт, это действительно так и есть. Я это ощущаю уже. При этом внешнее количество людей, которые тебя окружают, не имеют к этому никакого отношения. Это путь внутреннего одиночества.

О внутреннем мире

— У меня такое впечатление, что ты создал некий мир и живешь внутри него?
— Абсолютно точно. Абсолютно точно.
— Как такой Будда. Паришь в центре.
— Ну, это слишком высоко на самом деле. Как Будда в центре.
— У Будды, может быть, мир — другими завитушками или других размеров, но принцип…
— Принцип, да — такой. Я создаю мир вокруг себя и стараюсь поставить себя в центр этого созданного мной мира. Это факт. Это то, ради чего я вообще занимаюсь тем, чем я занимаюсь. Это позволяет мне организовать мою Вселенную. Это правильно. Я ведь очень много думал на эту тему в силу своих личных обстоятельств, жизненных обстоятельств. Я не тот человек, который сразу пришел к идее музыки, как способу существования. У меня была диаметрально другая линия жизни. Так сложилось. И эту диаметрально другую линию я всячески старался сломать. И доказать самому себе.

Заповеди для молодежи

- У меня последний вопрос. Какое-то количество молодых людей — большое количество — бьется, мечется, пытается что-то понять. Что бы ты им мог сказать?
— Одна из немногих вещей, в которой я абсолютно уверен — то, о чем мы уже сегодня говорили, и я просто это повторю, немного может быть в другой форме. У Миямото Мусаси в его преамбуле есть несколько заповедей, которые нужно очень хорошо осознать, и только после этого начинать заниматься. Я пока еще не все заповеди понимаю, но одну осознал настолько точно, что даже сделал себе татуировку, чтобы помнить об этом осознании. Осознание невозможно забыть, но нужно напоминать себе. "Too late"— "слишком поздно". И это вот и есть то, что я могу сказать молодым людям:

Не опоздайте встать на путь воина. Всегда помните, что какие-то вещи нужно успеть сделать до какого-то временного рубежа.
Не опоздайте встать на путь война, иначе что-то в этой жизни для вас окажется TOO LATE.
Не опоздайте влюбиться.
Не опоздайте понять, что вы музыкант. Не опоздайте понять, что вы не музыкант.
Не опоздайте пойти против толпы, иначе она пойдет против Вас.
Не опоздайте войти в стадо, и не опоздайте уйти из стада.
Не опоздайте начать читать хорошие книги, потому что со временем вы не будете понимать какие книги хорошие, какие плохие.
Не опоздайте вообще начать читать.
Не опоздайте начать думать своей головой.
И этот ряд можно продолжить до бесконечности. Я думаю, что я выразил свою мысль.
TOO LATE!
Всегда помните, о том, что в этой жизни, в этой единственной и уникальной жизни, есть какие-то важные внутренние рубежи, преодолев которые, вы не сможете вернуться назад, а, соответственно, что-то будет сделать поздно. Вот.
TOO LATE! имейте всегда в голове. "Слишком поздно".

Полный текст этого огромного интервью-размышления – здесь.